
Когда Тед Вильямс окончил свою серию “Память, скорбь и тёрн” один смелый журналист назвал ее Войной и Миром в фэнтези. И это было так, до наступления эры Джорджа Мартина с его Песнью льда и пламени. Бескомпромиссный реализм и психологическая плотность эпоса Мартина узурпировали сравнение с Толстым и сделали его человеком задающим тон в эпическом фэнтези. В самом деле, это мысленно обособило Мартина от его современников, чтобы чтение других фэнтезийных эпосов не бледнело в сравнении с ним.